«Итак, надо взвесить все обстоятельства и сообразить. Прежде чем уехать отсюда, я должен
расплатиться с долгами. Должен я около двух тысяч рублей. Денег у меня нет… Это, конечно, неважно; часть теперь заплачу как-нибудь, а часть вышлю потом из Петербурга. Главное, Надежда Федоровна… Прежде всего надо выяснить наши отношения… Да».
Неточные совпадения
— Да как вам сказать, Афанасий Васильевич? Я не знаю, лучше ли мои обстоятельства. Мне досталось всего пя<тьдесят> душ крестьян и тридцать тысяч денег, которыми я должен был
расплатиться с частью моих
долгов, — и у меня вновь ровно ничего. А главное дело, что дело по этому завещанью самое нечистое. Тут, Афанасий Васильевич, завелись такие мошенничества! Я вам сейчас расскажу, и вы подивитесь, что такое делается. Этот Чичиков…
Понятно, что и в расходах на их жизнь много сбережений. Они покупают все большими количествами,
расплачиваются наличными деньгами, поэтому вещи достаются им дешевле, чем при покупке в
долг и по мелочи; вещи выбираются внимательно,
с знанием толку в них, со справками, поэтому все покупается не только дешевле, но и лучше, нежели вообще приходится покупать бедным людям.
Сам Литвинов хотя кончил тем, что отдал большую часть земли крестьянам исполу, т. е. обратился к убогому, первобытному хозяйству, однако кой в чем успел: возобновил фабрику, завел крошечную ферму
с пятью вольнонаемными работниками, а перебывало их у него целых сорок, —
расплатился с главными частными
долгами…
Домну Осиповну привели, наконец, в комнату приятельницы; гостья и хозяйка сначала обнялись, расцеловались и потом обе
расплакались: кто из них несчастнее был в эти минуты — нищая ли Мерова, истерзанная болезнью, или Домна Осиповна,
с каждым днем все более и более теряющая перья из своего величия, — сказать трудно; еще за год перед тем Домна Осиповна полагала, что она после
долгой борьбы вступила в сад, исполненный одних только цветов радости, а ей пришлось наскочить на тернии, более колючие, чем когда-либо случалось проходить.
Дульчин. Что твои родные! Стоит обращать на них внимание. Их успокоить легко. Только бы мне
расплатиться с этим
долгом, я переменяю жизнь и кончено. А то, поверишь ли, у меня руки и ноги трясутся: я так боюсь позора.
Шаблова. Да ведь Николай горд; засело в голову, что завоюю, мол, — ну и мучится. А может, ведь он и из жалости; потому нельзя и не пожалеть ее, бедную. Муж у нее такой же путаник был; мотали да
долги делали, друг другу не сказывали. А вот муж-то умер, и пришлось
расплачиваться. Да кабы
с умом, так еще можно жить; а то запутаться ей, сердечной, по уши. Говорят, стала векселя зря давать, подписывает сама не знает что. А какое состояние-то было, кабы в руки. Да что вы в потемках-то?
— Так-с, — протянул Самоквасов. —
Расплатится он! Как же!.. Держите карман шире!.. На гулянки бы только ему, по трaктирам да в непотребных местах отличаться!.. А
долги платить — дело не его… На беспутное что-нибудь и деньги-то у вас, поди, займовал?
Долги окажутся,
расплатиться,
с должников деньги получить, рыбные промыслы на Низу и лесные дачи на Унже продать, а не то отдать в кортому — охотники найдутся.
Во время тех же поездок в суд Николай Герасимович Савин познакомился
с двумя очень милыми людьми: депутатом бельгийской палаты Ван-Смиссеном, обвинявшемся в убийстве своей жены из ревности, и французом графом Дюплекс де Кадиньян — любовником этой убитой мужем женщины, который, увлекшись ею, наделал в Брюсселе более миллиона
долгов, а после ее смерти уехал в Ниццу, не
расплатившись со своими кредиторами и поднадув несколько простаков-бельгийцев, почему и был привлечен к суду за мошенничество.
«А если рассказать ему все по душе, — продолжал размышлять Талицкий, глядя на спящего Евгения Николаевича, — попросить по-дружески помощи, поддержки… Он добрый малый, не откажет, даст денег
расплатиться с петербургскими
долгами, и тогда можно зажить новою жизнью; служить, выслужиться… не прибегая к преступлению, не проливая крови».